Столица: Осло
Территория: 385 186 км2
Население: 4 937 000 чел.
Язык: норвежский
История Норвегии
Норвегия сегодня
Эстланн (Østlandet)
Сёрланн (Sørlandet)
Вестланн (Vestandet)
Трёнделаг (Trøndelag)
Нур-Норге (Nord-Norge)
Туристу на заметку
Фотографии Норвегии
Библиотека
Ссылки
Статьи

Глава 4. Первая ночь в Антарктике

Основным полем деятельности для полярных исследователей была Арктика. Экспедиция «Бельгики» открыла новую (весьма бурную) эру в освоении обширного региона, остававшегося практически неприкосновенным, — Антарктики. За свою долгую карьеру путешественника Руалу Амундсену суждено было посетить белый континент всего дважды, второй раз — когда он водрузил флаг на Южном полюсе.

Первый поход в Антарктику стал для Амундсена подлинным университетом, обучившим его искусству полярных исследований. Экспедицией руководил Адриен де Жерлаш. Как и капитан корабля, лейтенант Жорж Лекуант, он был бельгийцем, тогда как остальной экипаж состоял из представителей самых разных национальностей.

Этой экспедиции, предпринятой для открытия новых земель, суждено было стать единственной, в которой Руал Амундсен участвовал в качестве подчиненного, — весьма полезное положение для начинающего полярника, которому прежде всего нужно выучиться руководить. В «Моей жизни» Амундсен, как ни странно, ни разу не упоминает барона де Жерлаша по имени, ограничиваясь фразой «бельгийский моряк». Поразительно, но национальный герой Бельгии аккуратно стерт из написанной норвежцем истории собственной жизни. Кроме самого Амундсена, по фамилии назван лишь судовой врач. Эти двое — норвежский старший помощник и американский врач — предстают в воспоминаниях истинными руководителями экспедиции.

Пока переоборудованный корабль еще стоял в Саннефьорде, туда нанес визит Фритьоф Нансен. Это была первая встреча полярных исследователей — величественного триумфатора и никому не ведомого Руала Амундсена, который был одиннадцатью годами моложе и одиннадцатью сантиметрами ниже Нансена. Встречу, однако, запомнит не только младший из двоих. «Тому, кто хоть раз видел это лицо, нелегко будет забыть его», — скажет через тридцать один год Нансен.

Официальное отбытие «Бельгики» из Антверпена на две недели задержалось: ждали последних государственных дотаций. Такие задержки отплытия по чисто финансовым причинам будут происходить в жизни Амундсена еще не раз. 16 августа 1897 года экспедиция наконец-то отбывает — под всеобщее ликование, которое часто сопровождает путешественников, отправляющихся навстречу неизвестности.

10 сентября корабль бросает якорь на рейде Фуншала. Команда сходит на остров Мадейра — как тринадцать лет спустя это сделает экипаж «Фрама». Так начинаются многочисленные совпадения с последующими событиями, которыми отличается бельгийская экспедиция. 6 октября судно пересекает экватор. Руал Амундсен проходит обряд крещения в «рубище лаццарони». Это — предвосхищение его вечного попрошайничества.

Экспедиция на «Бельгике» как нельзя лучше познакомила молодого норвежца с опасностями полярных путешествий. В то же время она приобщила его к их внешнему блеску. В Рио-де-Жанейро экипаж провожают восторженно, иностранные военные корабли приветствуют его флагами и духовыми оркестрами. Сотни матросских глоток кричат: «Ура!» «Отплытие было невероятно трогательное», — замечает старший помощник в дневнике, открывающем череду его экспедиционных записей.

Путь от берегов цивилизации к пустынной белой неизвестности далек. В Монтевидео у команды появляется еще один повод напиться до бесчувствия, тогда как более образованная ее часть любуется красиво расположенным городом, широкими чистыми тротуарами, просторными площадями и... электричеством, без которого тут не обходится ни один закоулок. «Не будем забывать также о дамах. В жизни не видал столько красивых женщин в одном месте, как тут».

Двадцатипятилетний молодой человек, занимающий на борту «Бельгики» должность старпома, служит преданно, едва ли не самозабвенно. С надеждой и верой он записывает в дневнике: «Под руководством нашего дорогого начальника у нас все ладится, и для меня самое главное — исполнять свой долг, дабы планы его осуществились. Он прилагает неимоверные усилия для успеха предприятия, и я от души желаю, чтобы усилия эти не пропали напрасно. Что касается моих обязательств перед Норвегией, мне всегда будет ясно одно: нужно трудиться так, чтобы родине не было стыдно за своих сыновей».

В экспедиции принимали участие пять норвежцев, из которых четверо были матросами, входившими еще в прежнюю команду. Руала разместили на юте, где обитали офицеры и ученые. На «Фраме» в свое время совершили социальную революцию, и весь экипаж в составе тринадцати человек обедал, ужинал и прочее за одним столом. Там посчитали, что все они норвежцы и, следовательно, равны между собой. Команда «Бельгики» насчитывала немногим больше, однако на этом судне держались проверенной континентальной системы разделения по чинам.

* * *

От южной оконечности Чили корабль берет курс на выступающую часть антарктического материка, Землю Грейама. К концу января 1898 года судно приближается туда, куда стремилось. «Туман плотный, как стена. За ним нас ждут айсберги и неоткрытые земли». Мало-помалу старпом начинает сознавать, что отправился вовсе не в тщательно подготовленную исследовательскую экспедицию: бельгийский руководитель, видите ли, рассчитывал на безопасное плавание, на героический поход, который безо всяких усилий с чьей-либо стороны кончится удачей. «Мне остается лишь восхищаться его дерзостью. Вперед или... Что ж, буду рядом, веселый и довольный».

Уже на следующий день, 22 января, экспедиция попадает в тягчайшие обстоятельства. Погода ужасная, пурга, шторм, туман. Над «Бельгикой» вздымаются волны, кругом полно айсбергов. На вахте стоят четверо — трое норвежцев и бельгиец. Командует ими старший помощник. Внезапно грохот шторма прорезает истошный вопль. Молодого матроса Августа Винче смывает за борт. Команда отчаянно пытается спасти товарища. Соотечественнику Винче, Людвигу Юхансену, удается схватить утопающего, но лишь на миг, пока волны не вырывают товарища из рук. Моряк погибает от стужи, прежде чем его пепельно-серое лицо исчезает в пучине.

Так Руал Амундсен впервые встретился со смертью за полярным кругом. Почти пятнадцать лет спустя у этого случая появится эпилог. После второго посещения Амундсеном Антарктиды приходский священник в городе Мосс передает ему привет от лежащего при смерти матроса Юхансена. «Он трогательно предан Вам. Много и с восторгом рассказывал мне о походе на "Бельгике", и во всех эпизодах его герой — Вы». Через несколько дней пастор передаст умирающему матросу и его обездоленной семье 200 крон — с приветом от покорителя Южного полюса.

В бурных и отнюдь не свободных антарктических водах «Бельгику» подстерегают не только несчастья, но и везение, которое тоже производит огромное впечатление на помощника капитана: «Кто при виде такого осмелится отрицать существование Бога? Никто! Случайность, скажете вы. Едва ли судну помогла чистая случайность. Нет, нет и нет. Велика сила Твоя, Господи, и вечна милость Твоя. Как многажды прежде, это Ты провел нас через это испытание. Покрывай и дальше нас рукою Твоею...»

Такую религиозность, если не сказать детскую веру, Руал Амундсен сохранит на всю жизнь. Он не станет, подобно Нансену, доискиваться еще не открытых законов природы. Для него за изменчивым пейзажем и непостижимой загадочностью ледовой пустыни скрывается личное участие Бога.

30 января 1898 года материк, на который не ступала нога человека, оказывается в пределах досягаемости, так что «можно отправляться в лыжный поход». Вместе с начальником экспедиции, судовым врачом и еще несколькими членами экипажа Руал Амундсен ставит палатки на северной оконечности южного материка. «За горячим гороховым супом мы забыли про снег и ветер и чувствовали себя не хуже, чем в королевском дворце. Так прошел первый вечер на этой девственной, не тронутой человеком земле». Вскоре они возвратятся на корабль, но Амундсен уже начал состязание, совершил первый шаг по направлению к Южному полюсу. Он высадился на материке и разбил палатку, как бы подавая сигнал некоему англичанину, морскому офицеру.

Впрочем, далеко не все участники экспедиции чувствуют себя в своей тарелке. Большинство не ожидало, что придется тут зимовать, и через некоторое время по судну распространяется страх. Руководитель же считает «своим долгом бельгийца» продолжать движение на юг. Чтобы не волновать команду, сообщаются неверные координаты. О своих подлинных намерениях Жерлаш ставит в известность лишь капитана и — чуть позже — старшего помощника. Амундсен не возражает против уловки: «Итак, мы со скоростью 3 мили в сутки идем на юго-запад. Превосходно».

8 марта «Бельгика» застревает в объятиях льда — и страха. Экипаж остается лицом к лицу с неизвестностью. Ни одно судно еще не зимовало в условиях антарктической ночи. Все знают лишь, что у них плохое снаряжение, что ими командует строящий из себя героя азартный игрок и что обстановка как нельзя более подходит для мученической смерти. По мнению полярного студиозуса, «дело приобретает интерес». Откуда он черпает спокойствие? В чьи руки доверчиво вручает свою молодую жизнь?

«Много Ты уже помогал нам, Господи, наверняка будешь помогать и впредь. Куда бы нас ни забросила судьба, я приложу все силы к тому, чтобы до конца выполнить свой долг». Амундсен полагается на Бога, на самого себя и на судового врача. Похоже, больше всего на врача.

По чистой ли случайности либо по небесному промыслу, но на борту вмерзшего в лед судна дилетантов находятся два человека иного формата, обоим из которых суждено войти в историю полярных путешествий: старпом Руал Амундсен и врач Фредерик Альберт Кук. Норвежца сразу привлек к себе красивый, обаятельный американец: он был на семь лет старше Руала и разделял его увлеченность «студеным краем».

Имя доктора Кука уже было вписано в полярную литературу, и вписано не кем иным, как Эйвинном Аструпом. Аструп с Куком участвовали в первой гренландской экспедиции лейтенанта Пири. В своей единственной книге, вышедшей в 1895 году под названием «Среди соседей Северного полюса», Аструп дает врачу следующую характеристику: «Весьма предприимчивый и деятельный человек примерно тридцати лет от роду, который, будучи этнологом, принес ощутимую пользу экспедиции во время нашего пребывания среди аборигенов».

Рассудительный, никогда не теряющий спокойствия врач становится наставником Руала. Уже при первой высадке на сушу наставник и подопечный в одной связке преодолевают трещины и снежные мосты: «бывалый полярник идет впереди, я — позади». Вместе они взбираются на возвышенность и могут впервые бросить взгляд в глубь континента, которому предстоит со временем покориться младшему: «Нам открывается вид на неизведанные края, но его тут же заслоняют туман и метель».

Через Кука Амундсен знакомится с методами, применявшимися Пири.

* * *

Заодно он узнаёт и другие вещи: «Изредка доктор рассказывает мне об Эйвинне Аструпе. Выясняется, что слухи, которые некогда ходили в Норвегии, будто у него была связь с госпожой Пири, — чистейший вымысел. Во-первых, Эйвинн Аструп терпеть не мог миссис Пири. Во-вторых, она была во всех отношениях женщина серьезная. В-третьих, слабый пол [...] был в Гренландии легко доступен. Если незамужних женщин следовало обходить стороной, то с замужними все обстояло гораздо проще. Надо было лишь испросить разрешение у мужа, а тот его давал всегда. Избранницей Э. А. стала четырнадцатилетняя Тунгвингва — замужняя, без детей. Большая умница и признанная в Гренландии красавица. Очень маленького роста. Замуж там выдают в 13 лет».

В своей книге Аструп подробно рассказывает о юной эскимоске. Ее мужа звали Колотенгва, и он был ближайшим туземным помощником норвежца и его единственным спутником весной 1894 года, во время долгого санного перехода к заливу Мелвилл:

«Никто во всем роду не мог соперничать с Колотенгвой в гордости, никто не был свободнее и независимее его, вернее в дружбе, сметливее на охоте и хладнокровнее в минуту опасности.

Жена его, по имени Тунгвингва, была краснощекой, улыбчивой девочкой с темными глазами и белыми как мел зубами».

Вольное обращение Эйвинна Аструпа с эскимосским институтом брака отнюдь не было исключением. Пожалуй, именно эта приятная сторона жизни в суровых условиях подвигала на участие в полярных экспедициях многих из тех, кто гонялся за естественными радостями бытия. Посланцы цивилизации предпочитали в этом пункте следовать местным правилам морали. Сам Пири пишет: «А если какой-либо исследователь Арктики сочтет своим долгом сказать молодому эскимосу, что нехорошо обмениваться женами с другом, то этому исследователю нелишне заранее подготовить веские аргументы, ибо порицаемый скорее всего широко раскроет глаза и спросит: "А почему бы и нет?"»

Амундсену довелось услышать о своем кумире и куда более страшные вещи. «Доктор Кук — человек, во всех отношениях заслуживающий доверия — в ответ на мои расспросы относительно болезни Э. А., о которой идет много толков, сообщил следующее: "То, что я вам сейчас рассказываю, не точные сведения, а лишь предположения. По возвращении из второй экспедиции Пири участвовавший в ней художник [по фамилии Стоукс. — Т.Б.-Л.] доложил мне, что их доктор Винсент израсходовал весь запас лекарств от сифилиса и в последнее время пребывал в полной растерянности, потому что они кончились. Тиф, которым якобы заразился Э.А., — вещь совершенно невозможная в полярных широтах"».

Записав в дневнике никем не подтвержденный диагноз д-ра Кука, Руал Амундсен присовокупляет собственные соображения: «Если отважный юноша и вправду заразился этим проклятием человечества, мне его жаль вдвойне. Главным и единственным его стремлением было заниматься полярными исследованиями. Получается, этот путь был для него отрезан, причем когда он находился в расцвете лет и уже многого достиг. Задумайся над этим, ты, любящий судить других, и будем надеяться, что к тебе судьба проявит большую благосклонность. Бедный, бедный мальчик...»

* * *

Вскоре поход «Бельгики», следуя худшим традициям полярных путешествий, превратился в настоящий кошмар. Вся экспедиция стала героической импровизацией дилетантов, оказавшихся на грани выживания. В краю, к которому немногие тамошние обитатели приспосабливались тысячелетиями, человек должен был найти свое место всего за одну полярную ночь.

Главным бичом для «Бельгики» стала цинга. Она добралась до каждого члена экипажа и унесла жизнь одного из них. С цингой обострились присущие человеку страхи. Люди постепенно переносились в долину теней, в царство безумия. Нравственные устои были подорваны. В четырех стенах слышались пронзительные крики королевских пингвинов, перемежавшиеся чьим-то бредом и отчаянными угрозами смертоубийства.

Не считая чрезвычайно занятого врача, к этому ледяному аду приспособился только один человек. Да-да, он наконец-то нашел свое место в жизни. 30 мая полярная ночь достигает кульминации, и старпом записывает в дневнике, что солнце повернуло вспять: «Разумеется, я буду рад снова увидать его, однако все это время я чувствовал себя на удивление хорошо и ни капельки по нему не скучал. Напротив. Я понял, что давно стремился к жизни в подобных условиях. Меня привел сюда не детский каприз, а зрелое размышление. Я ни о чем не жалею и надеюсь, у меня хватит сил и здоровья для дальнейших трудов в избранном направлении».

Руал Амундсен трудится. Не как помощник капитана или штурман (ведь судно вмерзло в лед, и им распоряжается судьба), а как начинающий исследователь. Прежде всего он изучает лед. Иногда старпом буквально кружится среди торосов, как малое дитя на карусели. Затем он приступает к изучению питания, с жадностью набрасываясь на все предлагаемые Антарктикой неиспробованные блюда. На корабле свирепствует цинга, а старший помощник набирает вес: его 87,5 килограмма — рекорд «Бельгики». Чтобы сохранить здоровье, нужно есть свежатину, в особенности пингвинов. «У них отличное мясо, в виде бифштексов похожее на говядину».

Еще один изучаемый предмет — одежда. Опять-таки сырье для нее поставляет царство животных, в частности тюлень. Отдельная экипировка нужна для ночи. Старпом чертит конструкции самых разных спальных мешков — изобретений д-ра Кука, Аструпа, Пири (у мешка Пири есть рукава, придуманные им во сне, когда участники экспедиции ходили охотиться на белых медведей). Сам Амундсен делает вывод (правда, лишь временный), что по соотношению веса и даваемого тепла следует предпочесть рассчитанный на троих гренландский мешок Нансена.

Д-р Кук по всем предметам одновременно наставник и соученик. «Я абсолютно полагаюсь на него как на человека с большим опытом арктических путешествий». Руководитель экспедиции все больше роняет себя, отчего доверие к спокойному, практичному и неизменно полному надежд судовому врачу крепнет.

Руал крайне редко уносится мечтами на родину, однако не забывает ни одной памятной даты вроде годовщины смерти матери или дня рождения Бетти. Он представляет себе, как эта «пышная толстушка» на одном из островов Эстфоллского архипелага «разливает кофе гостям».

На борту «Бельгики» все национальные праздники отмечают с шампанским и тостами. Однако Первое мая игнорируется, по крайней мере «на юте». Помощник капитана не удерживается от нескольких ироничных фраз по поводу «дня социалистов». Очевидно, что Амундсен не считает его своим праздником. «Мы уж лучше посидим у себя, побережем силы для 17-го1. Это будет совсем другой день, куда более подходящий для торжеств».

Старпом гордится своей страной, чувствует себя представителем Норвегии на юте, среди офицеров застрявшего во льдах промыслового судна. В праздник настроение меняется к лучшему: «Дома сейчас ясное, светлое весеннее утро. По улицам шагают толпы ликующей детворы. Сегодня 17 мая. День нашей свободы».

Через полгода после того, как в голове у Руала Амундсена шествовала детвора, между норвежцем и бельгийским руководством вспыхивает конфликт. Выясняется, что перед отъездом Жерлаш заключил с Географическим обществом тайное соглашение, по которому экспедиция, независимо от развития событий, должна оставаться под началом кого-нибудь из бельгийских офицеров. Старпом воспринимает такую договоренность как «намеренное оскорбление». Он тут же требует «аудиенции у командира» и заявляет ему: «С этой минуты никакой бельгийской антарктической экспедиции для меня не существует». Заявление можно назвать тем более фантастическим, что оно было сделано в каюте руководителя на борту бельгийского корабля, дрейфующего во льдах Антарктики.

Подчиненный разъясняет старшему по званию новый статус похода: «Теперь "Бельгика" не экспедиционное, а самое обыкновенное судно, попавшее в ледовый плен. Долг обязывает меня помогать горстке людей, которые оказались на его борту. По этой причине, господин начальник, я буду по-прежнему как ни в чем не бывало выполнять свои обязанности. Так диктует мне мой долг человека».

Вот почему в написанной тридцать лет спустя автобиографии начальник присутствует анонимно. 15 ноября 1898 года Жерлаш и его экспедиция просто-напросто прекратили свое существование. Разрыв Амундсена с руководством «Бельгики» предвосхищает череду сходных конфликтов, которые станут характерны для полярного исследователя к концу его карьеры.

Надо сказать, что принципиальное отмежевание старпома от позиции, занятой начальниками-бельгийцами, было не импульсивным поступком оскорбленного человека, а точным расчетом. Амундсен, «по совету доктора Кука», составляет бумагу с описанием происшедшего. Она призвана служить «наилучшим подтверждением моих действий».

Единоличный мятеж, поднятый Руалом Амундсеном на «Бельгике», по сути дела не был борьбой за справедливость и истину. Помощник капитана не возражал, когда руководитель экспедиции вводил в заблуждение экипаж неверными координатами судна. Столь бескомпромиссная реакция на чисто гипотетическое постановление была вызвана исключительно тем, что он воспринял его как нарушение собственных прав, как выпад и лично против него, и против страны, которую он представляет.

Выговорив себе независимое положение, старпом может позволить развернуться своим национальным пристрастиям. Он более не сомневается, что без участия норвежцев экспедиция «не добилась бы ни малейших успехов». Причем его не упрекнешь в нескромности: «Самому мне похвастать особенно нечем, но так как работой на борту по большей части руководил я, то могу ручаться за надежность четырех славных норвежских ребят. Жаль только, что ее мало ценят. Между нами и бельгийцами лежит такая пропасть в отношении мыслей и чувств, что мы никогда бы не сумели достичь взаимопонимания и продуктивно сотрудничать».

* * *

Первая зимовка в антарктических водах едва не закончилась трагически — провалом экспедиции и всеобщей гибелью. Оказалось, что «Бельгика» даже с наступлением весны вовсе не обязательно освободится из ледового плена. В своих воспоминаниях Амундсен приписывает всю честь спасения д-ру Куку. По его указаниям истощенная команда с желто-зелеными лицами (к тому же закутанная в балахоны, сшитые из ярко-розовых шерстяных одеял) принялась прорубать во льду канал. Благодаря изобретательности д-ра Кука, его опыту и неизбывной воле к победе (а также некоторому количеству взрывчатых веществ) экипажу в конце концов удалось вырваться к открытому морю, и в марте 1899 года «Бельгика» достигла южной оконечности Америки.

Но еще в полярных широтах начальство собрало офицерский состав («ют»), чтобы присвоить имена тем частям антарктического архипелага у Земли Грейама, которые были открыты экспедицией и которые она заслужила честь окрестить. Разумеется, первую речь у купели держал командир. Помимо всего прочего, он предложил увековечить на карте память двух жертв, норвежца Винче и бельгийца Данко. Впрочем, под конец очередь «дать одно наименование» дошла до каждого из присутствующих. Впервые в жизни Амундсен пускает в обиход имя, называет точку на поверхности земли: «С огромной радостью я назвал красивую, выдающуюся в море косу на острове Винче... мысом Эйвинна Аструпа».

Одновременно с отступлением «Бельгики» в те же льды входила новая экспедиция, опять-таки национальная. Поход был снаряжен на английские средства, а потому считался английским, однако руководили им норвежцы. На борту «Южного Креста» находился еще один молодой человек из Кристиании, которому предстояло знакомство с антарктической зимой, — Карстен Боркгревинк. Экспедиция покинула судно и осуществила первую в мире зимовку на самой Антарктиде. Таким образом был совершен еще один шаг к покорению Южного полюса. Один за другим организовывались все новые и новые походы.

Руал Амундсен вернется в эти края не раньше, чем через десять с лишним лет, однако именно экспедиция на охваченной страхами «Бельгике» укрепила Амундсена в правильности его выбора и придала ему силы для исполнения задуманного. Вот как он сформулировал свою программу однажды ночью, стоя на вахте у северного побережья Земли Грейама: «Летние и зимние ночи в Норвегии, бесспорно, прекрасны, но могут ли они сравниться по производимому впечатлению с этой безмолвной, холодной, залитой лунным светом полярной ночью? Тебя охватывает удивительное чувство. Неужели Бог создал эти просторы, чтобы они оставались пустынными и забытыми человечеством? Конечно, нет и еще раз нет. Мы обязаны сделать все возможное, чтобы получить представление обо всем этом великолепии, дарованном нам Богом. Вперед, только вперед. Даже ставящие нам препоны льды должны отступить перед продвигающимся вперед (не без помощи Господа) человеческим духом».

Комментарии

Судовой врач — американец Фредерик Альберт Кук, снискавший симпатию и дружбу Амундсена, впоследствии был ошельмован Робертом Пири и его сторонниками в борьбе за утверждение своего первенства на достижение Северного полюса в 1908 году. Результаты арктических исследований второй половины XX века (начиная с так называемых дрейфующих ледяных островов, направлениях дрейфа и кончая количеством выпавших осадков) полностью подтвердили всю природную информацию Кука, в связи с чем сомнения в реальности его полюсного маршрута отпали. Хотя Кук, таким образом, выступил в качестве успешного конкурента для героя книги, Амундсен, несмотря на указанное обстоятельство, сохранил чувство дружбы к нему на всю жизнь, что подтверждается событиями, описанными в настоящей книге, хотя сам Буманн-Ларсен по отношению к Куку устраняется от каких-либо оценок, как неспециалист.

...по чинам... Традиционное разделение экипажа в большинстве военных флотов на офицерский состав и команду. Со своими особенностями оно распространялось и на промысловые суда, о чем подробнее см. у Германа Мелвилла в его знаменитой книге «Моби Дик».

В книге Кука «Through the Antarctic Night» (где много места уделено Амундсену) указана национальная принадлежность каждого участника, но по каким-то причинам для матроса Carl Augustus Wiencke сделано исключение, но, судя по написанию его фамилии, он был немцем, и тогда по-русски она должна звучать как Винке — такое написание в русском переводе использовано в работе немецкого автора Германа Гейнца Вилле (см. его книгу «В плену белого магнита», 1965).

Первая высадка в этой экспедиции была сделана на остров Брабант у Антарктического полуострова под руководством Кука (учитывая его арктический опыт 1891—1892 годов), в которой Амундсен участвовал как лыжник. Первая высадка непосредственно на материк Антарктиды была проведена 24 января 1895 года экипажем норвежского промыслового судна «Антарктик» (капитан Кристенсен) и описана К. Боркгревинком в его книге (русский перевод 1958 года).

По первоначальному плану лишь трое человек должны были провести зиму на Земле Виктории на материке Антарктиды.

Это была первая в истории зимовка на дрейфующем судне в неизвестных прежде, но заведомо экстремальных условиях Антарктики, что ставило экипаж в крайне сложное положение. Следует отметить, что большинство претензий Амундсена к руководству экспедицией абсолютно правомерны с позиций наших современных знаний об условиях Антарктики.

Неверно, что имя Кука получило известность благодаря Аструпу — это сделал начальник Северо-Гренландской экспедиции 1891—1892 годов Роберт Пири: «Тот факт, что менее чем через десять месяцев... я был способен предпринять и выполнить путешествие на лыжах в 1200 миль ...служил сильным доказательством профессионального искусства доктора Кука». В отсутствие Пири Кук замещал его в качестве начальника на экспедиционной базе. Есть сведения, что Пири приглашал Кука в свои последующие экспедиции. Однако, когда Пири по возвращении из своей последней полюсной экспедиции 1908—1909 годов узнал, что Кук объявил о достижении полюса еще в апреле 1908 года, он обвинил своего бывшего сотрудника в фальсификации маршрута и оба претендента (во многом усилиями прессы) превратились в злейших врагов. Новая информация об особенностях арктической природы по маршруту Кука полностью подтвердила описанные им явления, и, таким образом, о какой-либо фальсификации или подтасовке со стороны Кука не может быть и речи как по совокупности получивших известность фактов, так, главное, и в их взаимосвязи — о существовании которых он не мог знать по уровню науки начала XX века, на что обратил внимание начальник первой американской дрейфующей станции Джозеф Флетчер в 1952 году.

Тиф... В своей книге «Мое обретение полюса» (американское издание 1913 года, русский перевод и издание 1988 года) сам Кук приписывал причины самоубийства Аструпа систематической травле со стороны Пири.

30 мая — наступление полярной ночи для широты, на которой находилась дрейфующая «Бельгика», тогда как кульминация, так называемый «зимний солнцеворот» Южного полушария, повсеместно приходится на 22 июня.

Цинга — сказалась разница в полярном опыте моряков различных стран. Традиционно тюленье мясо на камбузе норвежских судов было обычным блюдом, тогда как Лекуант и Жерлаш с их европейским флотским подходом запретили его использование на «Бельгике», результатом чего стали цинга и другие виды авитаминозов среди экипажа судна, поставившие людей на грань смерти. Кук также был сторонником использования местных пищевых ресурсов по собственному опыту зимовки 1891—1892 годов в Гренландии в составе экспедиции Пири.

...придуманные им во сне... Пири в своей книге «Северный полюс» пишет, что он отказался от использования спального мешка из-за опасности утонуть при неожиданной подвижке дрейфующих льдов.

...долг человека. Широко использовал дневник Амундсена Роланд Хантфорд для характеристики его отношений с руководством экспедиции в своей книге «Amundsen and Scott», 1979. По нашему мнению, норвежец, оставаясь в рамках служебных прерогатив, обозначил тот предел, в рамках которого он готов закрыть глаза на допущенную в отношении него несправедливость. Этот принцип в будущем он нередко проводил в отношениях с Королевским географическим обществом Великобритании и с американской прессой.

...честь спасения... Причем вполне искренне, если он сам указал, как использовал метод Кука (см. «Моя жизнь») при освобождении собственного зимующего судна «Мод» летом 1919 года у берегов Таймыра, чего, кстати, по каким-то причинам не сделал Буманн-Ларсен.

Не только на английские средства, но и под английским флагом. О первой зимовке на материке Антарктиды на русском языке см.: Боркгревинк К. У Южного полюса (Географгиз, 1958). Отметим, что, сосредоточившись на роли Амундсена в экспедиции на «Бельгике», Буманн-Ларсен опустил целый ряд важных событий (смерть магнитолога Данко, случаи душевных заболеваний в экипаже, научные достижения и т. д.), видимо, полагая, что для характеристики его героя они имеют второстепенное значение, с чем едва ли можно согласиться, поскольку они характеризуют ситуацию, в которой Амундсену приходилось исполнять свои обязанности. Характерно, что подобное повторяется в настоящей книге и для других экспедиций Амундсена.

Примечания

1. 17 мая 1814 г. Норвегия обрела собственную Конституцию, так что эта дата празднуется там как День независимости.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
 
Яндекс.Метрика © 2024 Норвегия - страна на самом севере.